Иванов Г. «Мы такие, как есть…» «Морской сборник», 1990, №11, с.8-10.

Издание: "Морской сборник"	Год: 1990	Месяц: 11	День:
Авторы:
Персонажи: Демина-Михайлова Екатерина Илларионовна,
Корабли:
Тема:
Иллюстрации:
Содержание: Иванов Г. «Мы такие, как есть…» «Морской сборник», 1990, №11, с.8-10. Светловолосая, сероглазая, невысокого роста, худенькая, как былинка, совсем еще юная... Такой пошла на фронт Катюша Демина сестрой милосердия. Сестричка, как ласково называли ее бойцы, вынесла с поля боя несколько сот дюжих морских пехотинцев. Ходила в разведку. Трижды тяжело ранена. Молодость и неубывающая жажда жизни быстро возвращали ее в строй. Прошла пол-Европы. Награждена многими орденами и медалями. Дважды представлялась к званию Героя Советского Союза. Но так случилось, что Золотая Звезда Героя была вручена ей лишь через 45 лет после Победы. О военном лихолетье нет-нет да и напоминают двадцать два осколка, которые она по сей день носит в себе. В дневных хлопотах, в круговерти общественной работы удается погасить боль. Страдания приходят по ночам, а с ними и грезы, О чем она думает? В год 45-летия Победы над фашистской Германией в кают-компании «Морского сборника» состоялся этот диалог главного старшины в отставке Екатерины Илларионовны Деминой-Михайловой и нашего корреспондента подполковника Г. Иванова. Простите, Екатерина Илларионовна, за банальность, но первое, что пришло в голову: награда нашла героя... Звучит эта набившая оскомину фраза несколько обидно. Возможно, я не прав. И все же естественно награждать героев-воинов на поле брани, а не двадцать, тридцать и вот теперь уже сорок пять лет спустя. А что думают по этому поводу сами награжденные? Вы правы. Уверять вас, что я не испытала обиды, было бы ложью. О своих чувствах поведаю, возможно... на исповеди. А вот о своих сослуживцах, незаслуженно обойденных вниманием, скажу. Душевные переживания, думаю, порядком укоротили их жизнь. Добавьте к этому страдания физические, которые многих и многих преследовали до гробовой доски. Сколько из них искалеченными вернулись домой! Да, за подвиги должно воздавать на поле битвы. Самолюбие многих тысяч "в самом благородном смысле этого слова было уязвлено. И это при том, что наш солдат времен Великой Отечественной был далек от погони за наградами, как великолепно подметил это А. Твардовский устами Василия Теркина. Самое острое — их переживания во время войны. Вообразите, проносится слух: представление затерялось или осталось без ответа..: Что только не вспомнится в такие минуты! Спрашиваю себя теперь нередко (тогда, сами понимаете, я была еще отчаянной, несмышленой девчонкой): задумывались ли те, кому «положено», какую глубокую психологическую травму наносили своими действиями ни в чем не повинным людям. С каким настроением шел человек, может быть, на последнюю в своей жизни схватку с врагом? А таких были не единицы и даже не сотни. Понимаю, случались, видимо, ошибки, недоразумения. Но чтобы столько... Что касается меня, то к званию Героя действительно была представлена дважды — за Белгород-Днестровский и за крепость Илок. Наконец, еще одно представление было направлено после сражения 369-го батальона за Имперский мост в Вене... Об одном из них узнала от писателя С. Смирнова накануне 20-летия Победы. Прежде до нас никому не было дела. ■ В сознательную жизнь я вступал в ту пору, когда старели и умирали от ран ветераны — ровесники моего отца. С годами их становилось все меньше. Некоторые так и ушли из жизни неуслышанными. То пеколенне не требовало многого. Ему нужно было лишь внимание, которое подменили так называемыми льготами. Может быть, я преувеличиваю, но думаю, что ущерб престижу ветеранов был нанесен их выделением в некую социальную категорию по получению промтоварных и продовольственных благ. Не раз видел, как изнуренные вечной нехваткой насущного сограждане в очередях бросали в адрес фронтовиков нелицеприятные эпитеты. Что ж, вы нисколько не преувеличиваете. Подобные сцены не редкость и сейчас. Сейчас особенно. Можно, конечно, призвать людей к милосердию, совести. Но это безнадежная затея. Здесь, вероятно, тот случай, когда проблема экономическая переросла в проблему морально-этическую. Рассудком понимаю: все от нашей бедности. Ну а сердце подсказывает другое... Ведь не хлебом единым жив человек. Мне кажется, общество становится катастрофически бездуховным, безжалостным. Помню послевоенные годы учебы в Питере, в медицинском институте. Разруха, недоедание. Полуобморочное состояние на лекциях. Тем не менее (страшно вспомнить!) я частично продавала свою «пайку» хлеба, чтобы хоть раз в месяц попасть в Мариинку. Может, таким было только наше поколение? Не знаю. Что же касается проблем ветеранов, по-моему, причину кризиса нужно искать и в другом. У нас, к примеру, до сих пор существует нелепая, неуклюжая и... неискренняя система их социализации. Как было бы разумно, если вместо умопомрачительно дорогих и, признаться, нелепых памятников строились ветеранские клубы или что-то в этом роде. Так поступают во многих странах. Если не ошибаюсь, в Соединенных Штатах зарегистрировано до 60 разного рода лиг и союзов ветеранов войн. Есть такие организации в Англии, Франции, Италии. И везде существуют клубы, загородные дома, лагеря. Там принято встречаться не только по юбилейным датам. У нас же чаще всего встречи помпезные, под марши да под фанфары. Сплошной официоз. Человеку негде выговориться. Непоправимый ущерб ветеранскому движению нанесла брежневщина, карикатурная эпоха, когда все обесценивалось и опошлялось: совесть, воинские звания, награды. Честные люди в те годы даже стеснялись носить ордена и медали. Переписывалась военная летопись. Вероятно, и по этой причине нас особенно не хотели слушать. А вот ветераны Афганистана не желали прозябать, быть в безвестности. Они смело вторгаются в общественную жизнь, организовываются. Круг их интересов огромен, смелость безгранична, маршруты поездок и встреч по стране — фантастичны! Если откровенно, они нам дают фору... Недавно вышло постановление, согласно которому значительно расширены возможности Союза ветеранов Афганистана, его участие в благотворительной н гуманной деятельности. Они, к примеру, получили льготные условия для реализации своей продукции на внешнем рынке. Вырученная валюта пойдет на оплату лечения воинов-интернационалистов и ветеранов Великой Отечественной войны за рубежом, приобретение для них медикаментов, инвалидных колясок, одноразовых шприцев. У меня слезы на глазах наворачиваются, когда вижу фронтовиков, мучительно ступающих на допотопных, безобразных деревянных колодках... Благодарна «афганцам» за социальную активность. Знаете, я долго думала, в чем же их сила? И, кажется, поняла: они не дали себя разъединить, рассеять. А ведь кое-кто хотел этого. И все же «афганцы» для нас — «племя младое, незнакомое». Их мужание и зрелость пришлись на совершенно иную эпоху. Это надо принимать как должное. Мы же есть такие, какие мы есть. Но в обиду своих ровесников не дам. Значительная часть их активна и оказывает заметное влияние на нынешние процессы обновления. К тому же не инопланетяне они, а ваши деды, отцы... Мы воспряли духом, особенно после известной встречи с М. С. Горбачевым. Уверена, большинство ветеранов Великой Отечественной на его стороне, и не только в мыслях. Мы благодарны перестройке за правду. Пусть порой жуткую, горькую, но правду. Нас тянет друг к другу. Недавно, кстати, встречались в Баку. Благодарны командованию за организацию теплой, незабываемой встречи. Мои единомышленники и я искренне желаем, чтобы восторжествовали правда, здравый смысл. Разве вправе мы отрицать действительно всенародный характер той войны? Разве не любовь к Родине двигала советскими людьми? Кое-где появляются «исследования», авторы которых утверждают, что русский народ не мог воевать иначе как под дулом пистолета. Что же, возможно, кого-то и вели в атаку таким образом. Были и трусы, и нарушившие воинскую присягу, были, наконец, предатели. Все не так просто. Подобного не избежала ни одна армия в мире. Явления эти, кстати, убедительно исследованы в знаменитой повести Василя Быкова «Сотников». Но сказать так о всем народе — святотатство! Становится не по себе, когда вдруг на встрече с молодежью какой-нибудь паренек озлобленно бросит: «Сталин вас гнал, а не патриотизм!» Задумаешься: господи, неужели этому мальчишке, как Каю в известной сказке-Андерсена, попал в глаз осколок зеркала злого Тролля? И вот всю страсть без остатка, все душевные силы тратишь на то, чтобы разъяснить юнцу, какие неведомые ему силы вели меня и моих товарищей на фронт. Слово «патриотизм» тогда мы не упоминали в разговоре, стеснялись. Но почти инстинктивно чувствовали необходимость быть рядом с нашими мужчинами, любимыми. Мы кожей своей ощущали—решалась Судьба, само существование нашего рода, а сейчас, добавила бы, и матери юного нигилиста. Фронда, говорят, проходит вместе с прыщами. Но, как ни странно, больше убивают все же не такие выпады. Меня как мать, а сейчас уже и бабушку смущает: а сможет ли этот мальчик постоять за себя? А если... Не дай бог! Вы невольно затронули очень, я бы сказал, тревожную тему. Вот и на флот все чаще приходят молодые люди с духовными ценностями, которые нередко не укладываются в официальный моральный катехизис прошлых лет. Немало, как вы заметили, нигилистов. Они — продукт эпохи. Сейчас заметно приглушеннее стали публичные разговоры о патриотизме, военно-патриотической работе. До сих пор не принята концепция патриотического воспитания в Вооруженных Силах. Все объяснимо. Без ценностных ориентиров ее построить невозможно. К тому же идет мучительная ломка общественного сознания. В этих условиях очень важно не растерять хотя бы то, что имеет непреходящее значение, — патриотизм, достоинство, честь, доблесть. А это немыслимо без возрождения правды истории, традиций народа и его армии. Возрождение не состоится и в том случае, если будет нарушена преемственность поколений. Людей моего поколения коробит нынешнее недоброжелательное отношение к людям в военной форме. Но одновременно обескураживает и отношение офицеров к самим себе. Помню, как в довоенные и первые послевоенные годы следили за собой флотские офицеры, какими они казались нам мужественными, безукоризненным» в манерах, даже щеголеватыми. Странно, таких становится все меньше сейчас. Прежде, когда офицер собирался в общественное присутствие, будь то театр, выставка, прием, танцевальная площадка или ресторан, он предпочитал военно-морское платье партикулярному. О каком рыцарстве можно рассуждать, если некоторые офицеры ретируются перед хулиганом. Слышала и оправдания: влипнешь в историю, схлопочешь по службе. Для меня же идеалом по-прежнему остаются морские офицеры, близкие духовно и физически лейтенанту Сергею Артеньеву, герою романа В. Пикуля «Моонзунд». Видимо, еще не все сказано о тех, кто защищал нашу Родину от фашистского порабощения. Поверьте, в ратных делах, страданиях, любви уже ушедших и еще живущих ветеранов есть столько неизведанного, неизученного, непрочувствованного. Тема войны неисчерпаема. Не поняв до конца выстраданного прошедшими поколениями, мы не сможем сколь-нибудь успешно продвигаться вперед. Уважаемая Екатерина Илларионовна! Редакция «Морского сборника» присоединяется к тем многочисленным поздравлениям, которые вы получили по случаю присвоения вам высокого звания. Будьте счастливы!

Эта карточка не связана с другими карточками.