Евграфов Б. Два венца адмирала Левченко. «Морской сборник», 1990, №11, с.82-87. |
|
Издание:
"Морской сборник"
|
Год:
1990
|
Месяц:
11
|
День:
|
|
|
|
|
|
Иллюстрации:
|
Содержание:
Евграфов Б. Два венца адмирала Левченко. «Морской сборник», 1990, №11, с.82-87.
В НОЧЬ на 1 октября 1941 г. вице-адмирал Гордей Иванович Левченко пришел в осажденную Одессу на катере. Никто из встречающих офицеров на причале не увидел в этом визите ничего необычного: заместитель наркома ВМФ уже два месяца координировал действия Черноморского флота с Южным фронтом. Но на сей раз Гордей Иванович в сопровождении начальника оперативного отдела прибыл из Севастополя с особым поручением. Казалось бы, и обстановка на одесском плацдарме сложилась неугрожающая, и войска приноровились к ведению боев в осаде, однако дальнейшую реализацию плана обороны было решено свернуть.
Когда военный совет оборонительного района в экстренном порядке собрался на ночное заседание, Левченко положил перед контр-адмиралом Г. Жуковым директиву Ставки Верховного Главнокомандования. Гавриил Васильевич встал из-за стола, поднес к глазам листы бумаги и, близоруко щурясь, начал читать вслух:
— ...В связи с угрозой потери Крымского полуострова, представляющего главную базу Черноморского флота, и ввиду того, что в настоящее время армия не в состоянии одновременно оборонять Крымский полуостров и Одесский оборонительный район, Ставка Верховного Главнокомандования решила эвакуировать OOP и за счет его войск усилить оборону Крымского полуострова.-
По мере того как командир военно-морской базы углублялся в пункты постановления, которые определяли практические задачи, лица людей невольно вытягивались, мрачнели. Наконец голое Жукова оборвался на высокой ноте, и в зале воцарилась тишина. Первым нарушил гнетущее молчание Гордей Иванович.
— Части 51-й армии под натиском противника отошли на рубеж села Ишунь, — сказал он. — По существу, там нет надежных оборонительных сооружений. Если противник завтра захватит Крым, то послезавтра мы лишимся Одессы, так как питать ее с Кавказа без крымских аэродромов практически невозможно... Военный совет флота доложил о сложившейся обстановке в Ставку, и Верховный Главнокомандующий утвердил наше предложение об эвакуации Одессы, переброске войск в Крым. Теперь нам вместе надо подумать, как лучше выполнить директиву Верховного. Задача совершенно новая, никто не имел опыта организации чего-либо подобного.
Члены военного совета многозначительно переглянулись, разом заговорили. Кзо-то подал реплику: ,,,. — Не слишком ли торопятся товарищи с нашей эвакуацией?
- Лучше потерять палец, чем всю руку,— неожиданно горячо сказал Жуков.— Надо все взвесить и действовать наверняка.
- Да, обстановка в Крыму тяжелая,— еще раз подтвердил Левченко.— Я был и на Перекопе, и в районе Ишуни. и должен прямо сказать: наши силы слабы, ишуньские позиции не удержат. А раз так, противник незамедлительно посадит на крымские аэродромы свои самолеты, и те возьмут под контроль морские коммуникации... Вся трагедия в том, что в Крыму нет сейчас войск, способных сдержать напор врага. 51-я армия одна не в состоянии... Усилить ее боеспособность можно только за счет ваших сил.
Военный совет закончился на рассвете. План эвакуации в целом был одоб-1эен. Чтобы реализовать его в трехнедельный срок, предстояло еще разработать
с.82
меры обеспечения скрытности эвакуации и. дезинформации противника, порядок посадки войск на суда и прикрытия их на переходе.
Жуков вызвался проводить Левченко на ФКП, и Гордей Иванович принял его предложение, В машине он еще острее почувствовал, как тяжело восприняли члены военного совета необходимость оставить Одессу, из которой в течение двух с половиной месяцев враг не. мог их выбить. А ведь краснофлотцы, старшины, да и большинство комсостава, узнают о том, что они покидают родной город, за какие-нибудь сутки или двое до прихода в Севастополь. Стало быть, их душевная травма — иначе про такое не скажешь — будет еще больнее. Что нужно сделать, чтобы моряки не поддались горькому чувству, не пали духом? Какими словами убедить, что их отход из Одессы не случаен, что, возможно, в Крыму на чашу весов встанет судьба флота?
Вслед за Жуковым он взобрался по тропинке на гору и оказался на площадке перед входом в подземелье. Нельзя сказать, чтобы удачно выбранное для ФКП место полностью отвечало требованиям войны, — тонкий накат из бревен не был помехой для бомб. Зато какие удобства: перед глазами, точно на ладони, порт, корабли.
И Гордей Иванович сказал:
- Смотри, Гавриил Васильевич, как отсюда далеко видно.
- Картина — аж дух захватывает, — Жуков стал рядом с Левченко и, утишая несколькими глубокими вдохами сердце от быстрого подъема, окинул стальной серп моря.— Если долго всматриваться в даль, то можно увидеть Очаков, Кинбурн, Перекоп... А вы, Гордей Иванович, наверняка и Крым углядите!
Левченко поддержал шутку:
- Театр военных действий огромен, Суворов с Ушаковым бы позавидовали. — И, посерьезнев, сказал: — Знать бы наперед, какой венец судьба готовит.
И почему-то вспомнил, как впервые увидел море. Но не это, Черное, изнеженное солнцем, бархатистое, а то далекое, Балтийское, продутое ветрами.
1913 ГОД. Пароход держит курс на Кронштадт, где Гордея Левченко ждет школа юнг. Ровные ряды волн катятся навстречу. Нервно вздрагивает под ногами палуба, слегка кружится голова. 16-летний житомирский паренек впервые видит море: «Вот оно какое... Шутить с ним нельзя. Что-то оно сулит мне?»
Предчувствие неизведанного не обмануло его: мятежный дух революции затаился на флоте. Пройдя за четыре года «матросские университеты» на крейсерах «Громобой», «Адмирал Макаров» и «унтер-офицерские» — на эсминце «Забияка», Левченко возглавил группу из тридцати моряков и повел ее со вторым балтийским экипажем на штурм Зимнего.
А два года спустя уже командовал пулеметным взводом в Летучем отряде курсантов Училища командного состава флота. Тогда в упорных боях они наголову разбили одну из хваленых дивизий Оденича и Петроградский Совет наградил Левченко и еще 19 человек серебряными часами.
В начале 20-х годов в числе лучших первых выпускников училища его направили на Балтику для восстановления кораблей. Жизнерадостные, смелые, глубоко верящие в правоту дела, они стали живительной силой для флота.
Как артиллерист он совершенствовался на эсминце «Сладков», на канонерской лодке «Красное Знамя». Но настоящий успех к нему пришел во время службы на линкоре «Парижская коммуна» («Севастополь»). В 1927 г. на Балтике впервые состоялись крупные морские учения. По окончании похода наркомвоенмор К. Ворошилов поднялся на борт линкора и от имени правительства поблагодарил экипаж за отличную службу. Крепко пожимая руку старшему помощнику командира корабля Г. Левченко, недавнему старшему артиллеристу, наркомвоенмор поздравил его с тем, что экипаж по всем видам артиллерийских и торпедных стрельб занял самые высокие места на флоте.
Потом Левченко был командиром эсминцев «Артем» и «Войков», крейсера «Аврора». Авторитет Гордея Ивановича еще более вырос среди балтийцев. Не любил сам «частить» на берег и убеждал подчиненных: «Корабль — дом, в море— дома». В 30-е годы он командовал Каспийской военной флотилией, бригадами балтийских линкоров и черноморских эсминцев. В походах изучил все
с.83
порты Черного моря и Балтики. Особенно в пору, когда руководил штабом БФ.
В январе 1938 г. он стал командующим Балтийским флотом. Свой флаг держал на линкоре «Октябрьская революция». Для многих Левченко тогда открылся новыми гранями — как человек гордый и крутой, преданный всей душой морской службе, знающий ее досконально.
В 1939 г. его перевели в Москву на должность заместителя наркома ВМФ. Интересы дела Гордей Иванович всегда ставил превыше всего. Руководя инженерным и строительным управлениями, не жалел сил для того, чтобы повысить боеготовность и материально-техническое обеспечение кораблей и встретить грозовое время во всеоружии.
Началась война — и Левченко не засиделся в столице. Он не любил кремлевские паркеты и наркоматские лестницы, а предпочитал им корабельные трапы и палубы.
В августе 1941 г. он выехал на Черноморский флот. В ту пору Гордея Ивановича можно было увидеть то на военном совете в Севастополе, горячо обсуждающим сложившуюся обстановку, то в горкоме партии, райисполкоме Очакова, озабоченным подготовкой города к усиленной обороне, то в Николаеве, решающим крупные оперативные вопросы по взаимодействию армии и флота, то на рубежах обороны Одессы, согласовывающим с пехотинцами план корабельной артподдержки. Встречи с ним оставляли в душах людей заметный след: всем импонировали его спокойный тон в беседах, ясные суждения, четкие указания. А еще неизменное стремление получить информацию из первых уст, самому видеть моряков в бою, лично благодарить их за хорошую работу.
— Давно хочу познакомиться с корректировщиками Морского полка,— как-то в очередной приезд сказал он контр-адмиралу Жукову.— Они здорово помогают пехоте. Где можно с ними встретиться?
— На Жеваховой горе. Но там сейчас весьма опасно.
— Где наша не пропадала. Полный вперед!
Доводы Жукова о том, что КП Филиппова находится под минометным огнем, еще пуще подогрели интерес Левченко. Если он что-то задумал — отговаривать было бесполезно.
Вечером, когда вернулись в город, их обмундирование имело жалкий вид. По засохшей на локтях и коленях глине угадывалось, что адмиралы получили неплохие «навыки» передвижения по-пластунски.
Приняв деятельное участие в разработке плана эвакуации Приморской армии, Левченко 5 октября покинул Одессу. Теперь он торопился на Азовскую флотилию, чтобы помочь капитану 1 ранга А. Александрову, чьи корабли поддерживали 9-ю армию, отходившую к Таганрогу.
В СТАВКЕ Верховного Главнокомандования, куда стекалась информация со всех фронтов, с особой пристальностью следили за обстановкой на юге. Николай Герасимович Кузнецов отметил в мемуарах: «Из докладов, телеграмм н оперативных сводок стало ясно, что на Ишуньских позициях идут тяжелые бои... Не раз обсуждавшийся в мирное время вопрос о едином командовании обороной Крыма был поставлен теперь на повестку дня самим ходом событий». Утром 20 октября Сталин, приняв адмирала Н. Кузнецова, сказал, что военный совет Черноморского флота жалуется на недостаточно энергичные действия его однофамильца — командующего 51-й армией генерал-лейтенанта Ф. Кузнецова. В свою очередь нарком ВМФ заметил ему:
— Товарищ Левченко меня информировал об этом... Он сейчас в Севастополе. Большие надежды возлагает на прибывающую из Одессы Приморскую армию. Отдельные части ее вступили в бой, а основные силы подтягиваются к Перекопу.
— Вот пусть товарищ Левченко и возьмет на себя командование всеми войсками Крыма. Как вы на это смотрите?
— Он, товарищ Сталин, вице-адмирал. Моряк...
— Моряк в седле — это больше, чем моряк... А заместителем по сухопутным войскам мы назначим ему генерала Батова.
«Новому командующему войсками Крыма Гордею Ивановичу Левченко,— вспоминал маршал Советского Союза Hi Крылов,— досталась в наследие об-
с.84
становка, про которую даже спустя много лет хочется сказать: не позавидуешь». В унисон ему говорил и Николай Герасимович Кузнецов: «Случись это хотя бы месяцем раньше, такая реорганизация, возможно, принесла бы еще пользу. Но время было упущено. Г. И. Левченко принял командование лишь 23 октября, когда обстановка ка крымском участке фронта стала настолько тяжелой, что выправить положение было невозможно».
А вот Гордей Иванович «выправлял», не терялся в тяжелой обстановке. Стараясь внести перелом в ход событий на фронте, спешно выгружал на степных станциях под Симферополем полки, дивизии Приморской армии и форсированным маршем отправлял на передовые рубежи. В ожесточенных встречных боях, в рукопашных схватках отвоевывал где сотни метров, где километр-полтора сухой крымской земли. Немцам даже пришлось перейти к обороне. Но подтянув резервы, усилив их большим количеством танков, самолетов, Манштейн бросил на узкий участок семь пехотных дивизий.
Обтекая невысокие горы, они стремительно продвинулись по долинам, балкам к Феодосии и Керчи, к Ялте и Севастополю.
Помотался Левченко в эти дни по степи. После оставления Симферополя практически бьи уже не в состоянии эффективно управлять разобщенными армиями; с нетерпением ожидая помощи от флота, требовал перебросить в район боевых действий 7-ю бригаду морской пехоты. Но трагедия Крыма уже определилась: не выручали ни мужество, ни смелость, ни высокий моральный дух, ни стойкость бойцов.
Тогда на Перекопе было немало боевых генералов, а терновый венец «заплели» на одного. И хотя не оправдать тут Левченко: малосведущий в правилах ведения войны на суше, он излишне доверялся помощникам, значит, далеко не безупречен был в своих распоряжениях. Но это скорее не вина его, а беда. Повинен же в осенней трагедии Крыма тот, кто вверил «маршальский жезл» человеку, который всею жизнью приготовлялся к сражениям на море.
Когда терновый венец был готов, под него «подвинули» лоб вице-адмирала. Николай Герасимович Кузнецов писал: «Бои там завершились неудачно. Наказали за это, конечно, Левченко, понизили в звании до капитана 1 ранга и перевели на Балтику».
Гордей Иванович, чувствуя себя униженным, тяжело переживал неудачу. Впечатление краха оставило в душе его тяжелый след. Но он не дал несчастью опутать и обессилить себя, не стал им рисоваться. Вглядевшись в новое свое положение, понял, что может и должен быть полезен окружающим и зависящим от него людям. И это дало ему силы жить, не ожидая и не требуя ничего от жизни.
В 1942—1944 гг. Левченко командовал Ленинградской и Кронштадтской военно-морскими базами, Кронштадтским морским оборонительным районом. Скрупулезно вникая в оперативную обстановку на Финском заливе, он изо дня в день готовил моряков к суровым испытаниям в бою, бесперебойно обеспечивал перевозки войск, боеприпасов, техники и других грузов. Оказалось, что его роль в обороне и прорыве блокады Ленинграда не столь уж мала. И нарком ВМФ на имя Верховного Главнокомандующего подал ходатайство о восстановлении Левченко в звании и должности.
Сталин, у которого, очевидно, где-то в сознании хранилась вина двухгодичной давности, прежде чем поставить на бланке визу, раскурил трубку! Потом спросил у Кузнецова;
с.85
— Снова в седло? — и, хитро сощурив азиатские глаза, добавил: - Впрочем, Левченко всадник с головой.
Так с Гордея Ивановича был снят терновый венец. Но судьба ему готовила другой. Теперь уже лавровый.
А ПРОИЗОШЛО это в 1944 г., когда после затяжных переговоров Британское Адмиралтейство решило передать Северному флоту во временное пользование 1 линкор, 8 эсминцев и 4 подлодки. «Возник вопрос,— писал Николай Герасимович Кузнецов,— кому поручить приемку и доставку кораблей. Это должен быть человек надежный, знающий, способный возглавить сложную работу в иностранных портах, а затем осуществить небезопасный переход из Англии в Мурманск: война была в разгаре, нападения на наши корабли продолжались... Выбор пал на вице-адмирала Г. И. Левченко».
Когда нее нарком ВМФ доложил об этом Сталину, тот удивленно вскинул брови:
— А вы достаточно продумали свое предложение?
— Моряк на мостике, товарищ Сталин, больше, чем моряк в седле, - выпалил Николай Герасимович.
Сталин остановился у стола, посмотрел внимательно в его сторону и раздельно произнес:
— Поживем — увидим... Так, кажется, говорят?
...До порта Гринок Левченко с экипажами, собранными с разных флотов, добрался не без приключений. Немцы потопили транспорт, на котором размещалась команда одного из эсминцев. К счастью, ее удалось спасти.
8 мая они прибыли в Розайт, близ Эдинбурга. Побывав на совещании Нор-ского военно-морского округа и познакомившись с представленными к передаче кораблями, Гордей Иванович понял, что принимать их в таком виде нельзя. Ни один эсминец самостоятельно не мог выйти в море. Котлы требовали смены водогрейных трубок, главные машины нуждались в переборке и перезаливке подшипников, валы турбин — в очиетке от грязи и ржавчины. Да и вооружение было запущено так, что у старых артиллеристов сердце облилось кровью: торпедные аппараты и бомбовые устройства проржавели и не разворачивались, стволы орудий имели большой расстрел.
Встретив Левченко, они возмущенно говорили:
— Разве это боевой корабль?.. «Севрюга» из кинофильма «Волга-Волга». Полагая, что для ремонта и изучения иностранной боевой техники советским
морякам понадобится по меньшей мере полгода, британцы разработали план приема-сдачи. Гордей Иванович не стал из этого делать трагедию, а предпринял все необходимые меры, чтобы ускорить дело. Прежде всего, к неудовольствию сдатчиков, поселил экипажи на кораблях, уплотнил график работ. При случае он говорил краснофлотцам:
— Корабли-приемыши, конечно, не лучший подарок союзников. Но дареному коню в зубы не смотрят. Подкуем-подремонтируем — будут как новенькие.
Моряки трудились по-ударному. И результаты не замедлили сказаться: линкор «Ройял Соверин», переименованный в «Архангельск», и подлодки, на которых механизмы и вооружение оказались в более приличном состоянии, были приняты в 20-дневный срок. Чего это стоило — понимали лишь Левченко да глава советской военной миссии В. Харламов. Чтобы, к примеру, заменить только лейнеры, тонкостенные стальные трубки в каналах орудий, им пришлось задействовать все связи.
Вступление кораблей в строй действующих — событие весьма знаменательное. И Левченко на церемонию поднятия советского Военно-морского флага пригласил посла СССР в Англии Ф. Гусева, командующего военно-морским округом вице-адмирала Максвела. Англичанин первым взял слово и сказал:
— Сэр Левченко, я восхищен! Ваши матросы — инженеры...
Такая высокая оценка не усыпила бдительности Гордея Ивановича. Буквально на следующий же день он перебрался со штабом из Розайта в Ньюкасл. Там в «Альберт-доке» и «Тайн-доке» стояли эсминцы. Они требовали к себе
с.86
повышенного внимания, и он полагал своим долгом ежесуточно бывать на них. Приняв рапорт дежурного по кораблю, отрывисто бросал:
— Комбинезон!
Наслышанные о «слабости» вице-адмирала к механике, командиры эсминцев «на-товсь» держали для него спецовку в дежурной рубне. Гордей Иванович облачался в нее с прибауткой: «Не держи фасон — одевай комбинезон» и спускался в трюм. Там он не только придирчиво осматривал машинные и котельные отделения, но и обо всем расспрашивал краснофлотцев, старшин. И в этом не было никакой хитрости: давал понять, что от безаварийной работы механизмов во многом будет зависеть успех предстоящего перехода.
И всю эту «английскую операцию», как потом выяснилось, Левченко проделал за четыре месяца. Казалось, ему неведома усталость. Он был бодр, деятелен и на земле, и в море. Его сутуловатая фигура постоянно маячила на мостике линкора. Там в небольшом плетеном кресле, служившем ему и стулом и кроватью, он и отдыхал в походе, и перекусывал наспех.
Гордей Иванович провел отряд кораблей сквозь шторм и немецкие заслоны. На своем почти 2000-мильном пути корабли много раз обнаруживали самолеты, подлодки противника (одну из них потопили, трем нанесли повреждения) и, успешно прорвавшись в Кольский залив, встали на якорь.
В донесении Левченко сообщил: «Переход Англия — Советский Союз показал, что экипажи со своими задачами успешно справились. Личный состав проявил высокие моральные и боевые качества, сплаванность, военно-морскую грамотность, выносливость и высокую бдительность».
В тот же день и И. Сталин направил У. Черчиллю телеграмму: «Сегодня, 24 августа, утром благополучно прибыла из Англии в известный вам порт эскадра...»
КОГДА знаешь, какой труд стоит за этим, сколько потеряно крови, испорчено нервов, строки документов кажутся эффективными и пронзительными. Впрочем, как и та запись, которая появилась месяц спустя в личном деле Гордея Ивановича Левченко: «Присвоено звание адмирала».
И тут же рядом, в графе прохождения службы, протокольно изложены факты его послевоенной биографии: командовал 4-м флотом, исполнял обязанности заместителя главкома ВМФ, работал в Группе генеральных инспекторов Министерства обороны СССР. Сведения скупы, точно закодированы. Но если поднять многочисленные архивные источники, расспросить очевидцев, за казенной сухостью слов снова проступит личность самобытного, неординарно мыслящего человека, много сделавшего для нашего флота.
Б. ЕВГРАФОВ
с.87
|
Эта карточка не связана с другими карточками.
|